Барашек с площади Вогезов - Страница 56

Лето близилось к концу. Я не сомневалась, что возвращение в Париж станет для нас несущественным событием, чем-то вроде перегона скота на другое пастбище. Мне казалось, что мы с Незнакомцем дома везде, куда бы нас ни занесло. Но однажды утром, за три дня до отъезда, он осмелился задать мне гнусный вопрос:

– Ты не думаешь, что должна оставить его здесь?

– Кого? – спросила я.

– Ты что, не понимаешь? Конечно же Туа, – ответил он.

Я объяснила ему, что это невозможно, потому что Туа – это моя жизнь, краткая суть моего прошлого и итог моих любовных приключений. Он заметил, что, когда любишь, можно оставить часть себя в прошлом, чтобы позволить родиться чему-то другому, новому, о котором ты еще ничего не знаешь.

Это было ужасно, и он это понимал, иначе не стал бы говорить мне о том, что ему совсем не хочется убирать в квартире за баранами. Какими еще баранами? Я не стала уточнять, так как у меня были смутные идеи, детали которых не имели никакого значения, особенно в тот момент, когда он разбивал мое сердце. Мое молчание он истолковал неправильно, так как произнес эту мрачную фразу: «Ну, тогда или он, или я». И я сочла за лучшее немедленно уйти.

Я шла по дороге на Сангинеры, уверенная в том, что больше никогда не увижу Незнакомца с площади Вогезов. В каждом человеке скрывается изъян, мне это известно, и не стоит делать из этого трагедию. Дорога вилась серпантином, но сколько поворотов осталось позади, я не знала, может, сто тридцать два, а может, пятнадцать. Вокруг была потрясающая красота, жаль, что я, проработав всю жизнь в журнале, о котором ничего не рассказала на этих страницах, так и не научилась рисовать. Но художник во мне не мог не отметить светло-зеленый цвет маки справа, темно-голубой слева, со стороны моря, проблески чертополоха в маки, бирюзовые квадратики бассейнов частных вилл, и все это на фоне ярко-голубого неба. Пейзаж действовал успокаивающе, и я подумала, что при теперешнем состоянии развития овцеводства барашкам, может, и в самом деле лучше жить на пастбище; как оказалось, они мало приспособлены к жизни в квартире… И наоборот, Незнакомец с площади Вогезов прекрасно вписывался в мой стиль жизни, я это поняла с самой первой секунды, и искушать судьбу было бы глупо.

Подумав об этом, я повернулась и зашагала назад, пока еще не решаясь отказаться от Туа, но почти уверенная в том, что не смогу жить без своего адвоката. Под воздействием необыкновенной красоты я остановилась, сделала фото и отправила его Незнакомцу. Поколебавшись, я сопроводила фотографию текстом: «Ты мне надоел».

Когда я вернулась в отель, у нас была великолепная, очень нежная любовь, во время которой он спросил меня, что же я все-таки выбрала. Отвратительный прием. Но люди вообще отвратительны. Это то, что отличает их от барашков.

Козлом отпущения стал Туа. Я выпустила его, мою любовь и мою свободу, в маки и смотрела, как он вприпрыжку бежит в свою жизнь, стараясь убедить меня, что это прекрасно.

То, что вы сейчас прочитали, это отрывок из моего отречения. Понимаю, вы хотели бы познакомиться с ним in extenso, полностью, но мы – я и мой адвокат – решили не оглашать мой выбор оставить Туа в его природной среде. Я не отказалась ни от барашка, ни от того опыта, который приобрела, живя с ним бок о бок. Если вы хотите узнать всю правду, обращайтесь к библейским Писаниям, которые для человечества остаются самыми главными.

– Барашек спал в моей постели все свои каникулы! – весело сообщала я жильцам нашего дома. Все они пришли осведомиться о причинах отсутствия привычного блеяния. Привыкают ко всему, даже к самому худшему, привыкают до такой степени, что отсутствие дискомфорта вынуждает жалеть о нем.

Очень быстро все мои соседи стали мне улыбаться (насколько они были способны), кроме мадам Ревон. Она, к несчастью, умерла летом, как и ее орхидеи, но вы должны были этого ожидать. Я была ужасно расстроена и временно взяла к себе Селестина. В деревне, когда я его отвезу туда, он произведет большое впечатление на собак породы курсину, да и мадам Антон очень любит животных, а если б не любила, она бы никогда не завела всех своих детей.

О моем выборе мы решили не говорить только потому, чтобы поддержать публику, которая, в свою очередь, поддерживала меня, когда в этом была необходимость, и официально добиться выигрыша дела в суде, что и должно быть при настоящем правосудии. И я хотела бы, чтобы люди никогда не отступались от своих мечтаний, даже если известно, что они никогда не исполнятся.

...

Благодарности

Я хочу тепло поблагодарить тех, кто помогал мне в «деле парижского барашка», особенно в том, что касалось процесса написания этой книги. Вот они: д-р Доминик Ланн; Незнакомец с площади Вогезов, если он, конечно, вообще существует; психоаналитик Сара Блош – мой домашний далай-лама, это она вдохновила меня стать сумасшедшей. Жан-Жак Колонна д’Истриа, которого я благодарю за предоставление убежища среди маки и спокойную жизнь в овчарне; Пьер Ферруччи и Марио Бастелика, которым я признательна за помидоры, инжир и осликов. Еще благодарю моих раввинов и Даниэля Коэна за их силу и милосердие, а также завсегдатаев ресторана Мико, особенно талантливых Филипа Уарда, Ги-Патрика Сендеришена и Стефана Каминку; сотрудников частного банка Мартина Мореля и Дидье Келена – за их доверие; моих родителей, разрешивших мне спать с барашком.

Конечно же, Матильду Нобекур, моего гениального всепонимающего издателя. Я благодарю вообще всех, кто меня любит, возвышает, защищает и/или успокаивает мою душу. Ее я и возвращаю им на этих страницах, а заодно обещаю, когда не работаю, причинять как можно меньше неприятностей.